Звереныш [= Вестник смерти] - Дин Кунц

В опросе Оазисной системы наступила пауза, после чего голос продолжил свою речь, хотя его тон несколько изменился. Хьюланн знал, что он ответил на вопросы общей программы, и сейчас ему уделялось особое внимание отделом компьютерного "мозга".

"Вы показали восемнадцать пунктов по стобалльной шкале чувства вины".

Хьюланн был удивлен.

"Это осознанная вина? – спросил компьютер. – Пожалуйста, будьте искренны. Вы находитесь под наблюдением моего системного детектора лжи".

– Это не сознательная вина, – ответил сверхразум Хьюланна.

Наступила пауза. Фазисная система анализировала, насколько ответ Хьюланна был искренним.

"Вы ответили честно, – сообщил компьютер. – Но если ваш индекс вины поднимется, даже несознательно, до тридцати пунктов, вас отстранят от занимаемой должности и вы вернетесь домой для восстановления и терапии".

– Разумеется, – ответил сверхразум Хьюланна, хотя он и почувствовал себя подавленным от такой перспективы. Ему нравилась работа, и он считал ее весьма ценной. Ведь он пытался сохранить фрагменты наследия цивилизованной расы, которую никто больше никогда не увидит.

Фазисная система продолжала ощупывать его на психическом уровне в поисках каких-то отклонений, чтобы потом проглотить его.

"Где-то, Хьюланн, до сих пор сохранились люди. Сообщают, что время от времени их представитель выходит на контакт с другими расами в поисках поддержки для контратаки. Мы все еще не можем найти, где они прячутся. Люди называют это место Убежищем. Что вы чувствуете, когда осознаете, что где-то существует эта маленькая группа людей?"

– Страх, – ответил он. И он говорил правду. "Если вам удастся обнаружить местонахождение этих существ, сообщите ли вы в центральное правительство?"

– Да.

"А если вас выберут для участия в карательной экспедиции, сможете ли вы убивать их?"

– Да.

Фазисная система помолчала.

Затем последовало:

"Сознательно вы говорите правду. Но при ответе на оба последних вопроса ваш индекс вины поднялся до двадцати трех пунктов. Вам следует договориться о встрече с травматологом в ближайшее время, когда ему будет удобно".

Затем появился новый цвет: сначала оранжевый, постепенно он рассыпался на все оттенки желтого. Потом все светлее и светлее. Фазисная система освободила его.

Хьюланн висел в своей энергетической паутине, которая держала его в четырех футах над голубым полом. Ему казалось, будто он парит в небе, как птица или облако, а не разумное существо. Он прозондировал свой мозг в поисках вины, о которой только что сообщил компьютер. Когда он подумал об Убежище, кожа на черепе снова болезненно натянулась. Хьюланн боялся. Не только за себя, но и за свою расу, за свою историю.

На какой-то краткий миг перед глазами возникли видения существ с пустыми глазницами, и он снова почувствовал, как они прячутся под покровом деревьев, наблюдая за ним.

Хьюланн зафыркал, раздувая вторичные ноздри, чтобы полностью открыть доступ воздуха в легкие. Когда легкие расправились, он встал.

Непонятно почему, он чувствовал себя разбитым, как будто накануне много работал (хотя на самом деле не очень) или как будто его измучили и выжали во время сна. Что было невозможно для наоли, который спал могильным сном. Хьюланну захотелось произвести самоочистку, но ему уже скоро следовало быть на раскопках, чтобы отдать распоряжения дневной смене.

Он заказал себе завтрак, который поглотил за несколько минут (аппетитная паста из рыбьих яиц и личинок, без чего войскам наоли приходилось обходиться еще каких-то пятьдесят лет назад; прогресс – это замечательно), и посмотрел на часы. Если он выйдет прямо сейчас, то придет на раскопки раньше остальных. А ему не хотелось этого делать.

Ну, в конце концов, он же директор. И если он опоздает, это входит в его прерогативу.

Хьюланн отправился в комнату для очистки и захлопнул за собой дверь. Он настроил систему так, как ему нравилось, и густая кремообразная жидкость начала выбрасываться из-под его ног из отверстий в полу.

Он поскрипел пальцами внутри этой массы. Это было приятно.

Когда густая паста поднялась до колен, он наклонился и окунулся в нее весь. Он чувствовал, как она промывает тысячи покрывавших его чешуек, удаляя накопившуюся грязь.

Когда очиститель заполнил кабину на четыре фута, он нырнул в него, как пловец, позволяя составу целиком поглотить его. Пришлось даже побороться с искушением вернуться в комнату настройки и установить еще один цикл, но ему нельзя быть безответственным. Постепенно грязевой крем становился все более жидким, пока не стал по консистенции почти как вода. Но бодрящий эффект сохранялся, как это было и вначале. Этот новый состав смыл очищающий крем. Затем из отверстий в полу появилась и совсем прозрачная жидкость.

Хьюланн стоял, ожидая, когда все закончится. Чешуйки быстро высохли. Он открыл дверь и вышел в гостиную. Собрал ленты со своими заметками и положил их в кейс. Потом перекинул ремень магнитофона через руку, захватил камеру другой рукой и отправился на раскопки.

За каждым рабочим был закреплен отдельный участок работы. Из-под груд камней и металла, предварительно просвечиваемых рентгеновскими лучами, на поверхность извлекалось все, что могло представлять собой интерес. Их группе вверили те части города, которые люди взорвали собственным оружием, стараясь сдержать натиск наоли.

Хьюланна мало волновала печальная картина разрушений вокруг. Он считал, что ему повезло. Ведь если бы он оказался среди тех, кто занимается уцелевшей частью города, то от однообразия он бы, пожалуй, расплакался. Наоли тоже умеют плакать. Какая скука собирать то, что лежит на поверхности! Настоящее удовольствие испытываешь лишь тогда, когда находишь что-то ценное после изнурительной работы и начинаешь обрабатывать свою находку, снимая с нее пыль и грязь.

Хьюланн кивком поприветствовал своих подчиненных и задержался возле Фиалы, которая занималась разбором каких-то газет. Вчера она обнаружила их целую кипу. Бумага порядком поднамокла, но что-то еще можно было разобрать.

– Ну как, есть что-нибудь новенькое? – поинтересовался Хьюланн.

– Вот новенького-то как раз и немного. Она соблазнительно облизала губы змейкой языка, затем высунула его еще немного и легонько щелкнула себя по щеке. Она была очаровательна. Хьюланн не понимал, как это он чуть было не прошел мимо.

– Нельзя же ожидать, что будешь находить что-нибудь стоящее каждый день, – возразил он.

– Тем более, что у этих людей была просто какая-то мания к повторениям. Это я знаю точно.

– Что ты имеешь в виду?

– Изо дня в день в прессе появляются одни и те же сообщения. Новые тоже, конечно, встречаются. Но если уж они опубликовали что-нибудь, то начинают обсасывать это со всех сторон. Вот! Посмотри! Семь дней подряд на первых страницах этой газеты сообщалось о крушении их станции-спутника возле Сатурна и об отступлении сил обороны.

– Но ведь тогда это было самым важным!

– Не до такой же степени… Через два-три дня они уже сами себя цитируют.

– Поработай над этим. Может, найдешь что-нибудь интересное.

Фиала вернулась к своим бумагам и совершенно забыла о его присутствии.

Хьюланн задержал на ней взгляд, не в силах уйти. За последние двести лет он встречал много женщин, но только ей одной захотелось рассказать о своих чувствах. Как было бы восхитительно уединиться с ней в его доме, там, на родной планете! Слиться воедино на шестнадцать дней и жить, питаясь собственным жиром и церемониальными водами, которые в таких случаях берут с собой.

Он уже видел ее в экстазе.

А потом она вышла бы, изможденная и бестелесная, как женщина, которую любят и желают, с которой сочетались браком на установленный период спаривания.

Она была бы роскошна в ореоле своей женственности.

Но Фиалу мало занимало содержимое его сумки размножения. И правда, ведь он столько раз задавался вопросом: а были ли у нее хоть какие-нибудь порывы к сексу? Вполне возможно, что она не принадлежала ни к мужчинам, ни к женщинам, а к какому-то третьему полу: археологам.

Продолжая свой путь среди раскопок, он вышел за пределы расчистки и оказался на узкой улице, где чудом уцелели несколько полуразрушенных зданий. Хьюланн прошел еще около ста ярдов. Теперь он был на месте. Этот участок он облюбовал для себя. Кто-то, возможно, мог бы и осудить его. Однако Хьюланн считал, что располагает исключительным правом работать там, где ему хочется.

Он прошел сквозь дверной проем огромного здания из мрамора и бетона. Когда-то здесь стояла стеклянная дверь, но ее разбили при последних боях. Внутри он пробрался по заваленному хламом полу к ведущей вниз лестнице. Хьюланна охватило приятное волнение при мысли о том, что он спускается в катакомбы загадочных существ, владевших в свое время этой планетой. Внизу он включил освещение, которое установил еще три дня назад.